Золотой поезд - Страница 3

Еремеев вспомнил весну пятнадцатого года. Тогда он только что получил чин ротмистра и всячески старался показать начальству, что достоин носить золотые погоны жандармского офицера. И ему повезло - он получил сведения о большевистской организации, ведущей работу среди солдат учебного полка. Выследив членов организации, он вскоре арестовал всю группу. Одиннадцать человек смело смотрели в глаза жандарму, не испугались они и военно-полевого суда. И только один струсил. Он-то и стал провокатором, отправившим на виселицу, под расстрел, на каторгу и в тюрьмы многих большевиков.

Еремеев выругался. И надо же было этому случиться именно теперь, когда он самим Колчаком произведен в подполковники! Он потерял возможность отблагодарить верховного правителя за оказанную милость!

Еремеев ускорил шаги. «Может быть, не все еще потеряно, - пытался он утешить себя,- может, чехи не успели расстрелять Шагова… Тогда завтра я доложу полковнику. Нет, к черту полковника! Бутберг припишет все заслуги себе. Обо всем подробно узнает сам Александр Васильевич Колчак».

Сердце Еремеева забилось чаще, и ой почти побежал домой, чтобы соснуть часок-другой, выпить несколько рюмок настоенной на морошке водки и с новыми силами взяться за дело.

Если бы он знал, что в это время за несколько кварталов от него шла группа арестованных ревкомовцев, окруженная плотным кольцом чешских солдат!

Улицы были пустынны даже в центре, а здесь, ближе к окраине, и патрулей не встречалось. Лишь у ярко освещенного подъезда ресторана «Идеал» было оживленно.

Проходя мимо ресторана, поручик сказал что-то конвоирам, и те зашагали быстрее, подгоняя арестованных прикладами. Но компания пьяных офицеров, вывалившаяся из дверей ресторана, все-таки заметила их.

- А, большевички, товарищи! - пьяно хохоча, заорал усатый штабс-капитан. Он начал расстегивать кобуру, но пальцы ему не повиновались. Тогда, подойдя к арестованным, он попытался ударить идущего с краю Лаврова. Чех-конвоир винтовкой молча отстранил штабс-капитана.

- Чехи! Союзнички! - закричал тот вслед удаляющейся группе.- Ведут расстреливать, а сами не разрешают, в морду дать! - он вдруг замолчал и, тупо глядя перед собой, закончил:- Союзнички! Там в тайге, у партизан, этих чехов побольше, чем здесь.

Арестованные и конвоиры быстро .приближались к окраине города. Шагов шел позади всех, почти рядом с офицером. Улучив момент, ом замедлил шаги и, поравнявшись С офицером, тихо спросил:

- В чем дело, Влачек?

- Вас окружили колчаковцы. Мы еле-еле успели, - так же тихо ответил офицер. - Большая опасность была.

Некоторое время шли молча.

- Чехи здесь - все наши. А среди вас есть чужой, - снова шепнул офицер.

Шагов резко обернулся, будто его ударили.

- Не может быть! - вырвалось у него.

- Так, - чех наклонил голову,- это точно.

Улица становилась все глуше. Низенькие покосившиеся домики то жались, будто поддерживая друг друга, то вдруг расступались, обнажая большой пустырь. Влачек снова поравнялся с Шаговым.

- Сейчас будете уходить по одному.

Шагов наклонился к идущему впереди

Лаврову, тот передал дальше. У глухого переулка чехи, не замедляя шага, чуть расступились, и один из конвоируемых быстро нырнул в темноту. То же самое повторилось у следующего переулка, потом у пустыря. Постепенно кольцо солдат сжималось плотнее - конвоируемых становилось все меньше и меньше.

Шагов уходил последним. Нащупав на ходу руку Влачека, он крепко стиснул ее и, сделав несколько шагов в сторону, растворился в темноте. Влачек постоял, прислушиваясь к удаляющимся шагам, закурил и, круто повернувшись, повел солдат в казарму.

3

Андрей проснулся от ярких солнечных лучей, бивших в глаза. Приподняв голову, он увидел, что комната пуста и циновки, на которых ночью спали хозяева, убраны. Андрей вспомнил вчерашний вечер. Чехи появились неожиданно, удар по голове был таким сильным, что Андрей потерял сознание. Правда, он успел крикнуть, но, видимо, его не услышали. Потом, как в тумане, брел он по улице, подгоняемый прикладами, и не сразу догадался, когда кто-то из ревкомовцев легонько толкнул его, указывая на образовавшуюся между конвоирами широкую щель. И только очутившись в глухом переулке, Андрей понял, что свершилось чудо - он остался жив. Не раздумывая, он побежал, хотя даже не представлял себе, где находится. Лишь бы подальше уйти от этой улицы!

Вдруг он остановился и чуть не вскрикнул от внезапно ожегшей его мысли. Может быть, сейчас, когда он, не помня себя от радости, бежит по улице, умирают его товарищи.

Но что тогда означает его освобождение? Шагая под конвоем, Андрей не заметил, как до него исчезли в переулках трое товарищей. Ему казалось, что ушел он один, что это какая-то счастливая случайность. Счастливая ли? И случайность? А может, чехи отпустили его, думая, что он предатель, что он нарочно не подал сигнала и позволил арестовать ревком? Нет, не может быть! А что думают о нем сейчас Шагов, Ильин, Лавров, Марков? Предатель!

Андрей круто повернулся и побежал назад. Улица, по которой недавно вели его, была пустынной. Но вот он увидел темную, медленно движущуюся массу. Прижимаясь к стенам домов и заборам, Андрей подходил все ближе и ближе. Неожиданно от группы чехов отделилась фигура и исчезла в переулке. Андрей узнал Шагова и сразу все понял. Миновала страшная - страшнее смерти - угроза: обвинение в предательстве!

Нырнув в ближайшие незапертые ворота, Андрей перелез через забор и очутился в переулке, где исчез Шагов. Скоро впереди показалась фигура председателя ревкома. Услыхав позади себя топот, Шагов остановился и прижался к забору, будто слился с ним. Но Андрей успел заметить, как правая рука его опустилась в карман.